05 марта 2019, 16:55 Авторская колонка 16107

Фальсификация истории не прекращается

Мы рассмотрим ещё один учебник, изданный в 2011 году на румынские деньги: История румын. Новое время. Учебник для 11 класса / Istoria românilor. Epoca modernă. Manual pentru clasa a 11-a. Авторы – Н. Кикуш, Н. Чиботару, Г. Гонца, И. Негрей.

Как и все учебники, о которых уже писали и мы, и наши коллеги, этот тоже не признает молдавский народ, его право на самоопределение, а также изобилует историческими фальшивками. Примитивно-агрессивного национализма в нем меньше, но зато предостаточно нацистской терминологии: „neam românesc", „alogeni" etc. (p. 44, 45, 58, 134).

Этот учебник пронизан таким антинаучным явлением, как историческое воровство. Названия трансильванских городов анти-исторически перекрещённы, хотя румынские наименования они приобрели только после 1918 года. Аналогичная ситуация и с названием Валахии. Повсеместно используется название «Румынская страна» („Ţara Românească"). А это наглая ложь. То же самое и с названием населения так называемого «румынского пространства»: даже сами авторы этого учебника на стр. 30-й опровергают этот тезис, отмечая, что ещё в конце XVIII века все называли Клошку и Хорю руководителями «валашских повстанцев». На деле, этническое название «румын» укоренилось только во второй половине XIX века.

Антинаучным является и тезис о Молдове, Валахии и Трансильвании до 1862/1918 годов как о «румынских провинциях» (стр. 33). В XVIII-ом – середине XIX-го веков в природе не было и так называемого «румынского вопроса» (стр. 29, 66).

Абсолютно лживыми являются и утверждения о том, что Д. Кантемир якобы писал «о румынах» (стр. 34); что в XVII-XVIII веках якобы существовала так называемая «румынская историография», а «Григоре Уреке поддерживал идею единства румын Молдовы, Румынской страны и Трансильвании, указывая идеал, к которому должен стремиться румынский народ» (стр. 42); что в первой части XIX века существовало так называемое «румынское общество», «румынская нация» с «национальным сознанием» (стр. 64, 65); что в Бессарабии «крестьянские массы инстинктивно ощущали себя румынами» (стр. 135); что «румынский народ» составлял «большинство в Бессарабии» (стр. 138). Создается впечатление, что авторы не читали ни Летописи Страны Молдавской (Letopisețul Țării Moldovei), ни Описания Молдавии (Descrierea Moldovei)...

А тезис о Румынии, как о, дескать, «нашей стране», и вовсе является антигосударственным (стр. 144). Неизвестен авторам и тот факт, что столицей России в 1812 году был Петербург, а не Петроград (стр. 55), а император был не «всех русских», а «всея Руси» (стр. 115).

И всё же они честнее некоторых своих коллег-румынистов и признают, что в Бессарабии «программа борьбы молдаван была скорее социально-экономического, нежели политического характера», и что «требования молдаван» исключали «ирредентизм, вплоть до отделения от России » (стр. 138-139).

Но авторы искажают, фальсифицируют историю, даже когда говорят правду. Так, на стр. 57 они сообщают о «массовом бегстве румынского населения» из Бессарабии на «правобережье Прута» после 1812 года. Во-первых, оно не было массовым и длилось недолго, а миграционный поток с «правобережья Прута» в Бессарабию продолжался до 60-х годов и был в десятки раз больше.

Содержание учебника посвящено исключительно «румынам», совместно проживающие меньшинства лишь изредка упоминаются. И все же авторы намного объективнее своих коллег оценивают роль России в эволюции «Румынских государств» (абсолютно антиисторический термин, экстраполирующий нынешнюю концепцию на XVII-XVIII века). В отличие от ксенофобской манеры описания восстания под руководством Тудора Владимиреску в учебнике И. Драгнева и И. Варта, авторы рассматривают этот процесс без продвижения антигреческой ненависти и фобии, соблюдая, в общих чертах, корректность и принцип историзма. Однако и здесь заметно недовольство авторов «колонизацией края представителями других национальностей», которая вела к «денационализации румын» (стр. 58, 59, 134).

Полностью ложным и ксенофобским является утверждение о том, что российское правительство якобы колонизировало Бессарабию «инородным населением» с целью консолидации «социальной опоры» и обеспечения «надежной поддержки». В действительности, власти не делали никакого различия по национальному критерию, важной была принадлежность к христианской религии. Учащиеся ничего не узнают о буджакских татарах, которые веками терроризировали христианское население, убивая, грабя и продавая его в рабство.

Бессовестно лгут авторы о том, что у «местных крестьян» было «мало земли», а царское правительство не хотело предоставлять молдаванам земельные участки. Во-первых, из-за небольшой численности населения, земли было предостаточно на севере и в центральной части Бессарабии, и никто из жителей этих районов не хотел никуда переселяться. Утверждать, что царские власти «предпочитали колонизировать южные районы «нерумынским» населением, это румынистский националистический абсурд, цель которого – посеять межнациональный раздор в Молдове. Откуда тогда столь многочисленное молдавское население в Буджакской степи, если царизм препятствовал молдаванам обосновываться на этих территориях?

Ксенофобским является и тезис о том, что якобы «подавляющее большинство предпринимателей были люди, приехавшие в Бессарабию из российских губерний» (стр. 62). Равно как и тезис о «включении украинцев» в Буковинскую митрополию (стр. 134). А что, в нынешней Румынии (или любой другой стране) церковь разделяется по национальностям?

Авторы утверждают (стр. 104), что «военная реформа стала прекрасным инструментом русификации бессарабских румын». На стр. 134 они выражают недовольство «обоснованием в Буковине поляков, украинцев, гуцулов, евреев, армян, венгров, словаков, старообрядцев и других национальностей». Как и в других учебниках, нет никаких упоминаний о дискриминации меньшинств в Румынском королевстве, о политике государственного антисемитизма!

Абсолютно ложным является и толкование событий в Бессарабии в 1917-1918 годах. Сфатул Цэрий представлен как законный выразитель интересов населения (стр. 7, 148-155), и умалчивается о деятельности других организаций, в десятки раз более влиятельных, чем этот самопровозглашенный орган, неизбранный и неподдерживаемый никем. На выборах в Учредительное собрание эсеры набрали 40% голосов бессарабцев, большевики – 15%, а представители МНП – 2,2%. Даже военные когорты, созданные Сфатул Цэрий, и те вскоре перешли на сторону большевиков.

Ни единого слова правды не узнают учащиеся о реалиях «объединения» Бессарабии с Румынией (стр. 152-155), о том, что румынская армия подвергла население массовому террору, что были расстреляны тысячи бессарабцев, в том числе семь депутатов Сфатул Цэрий (пять из которых – молдаване) и всё руководство крестьянского съезда.

Полностью ложным является и тезис о «международном признании объединения Бессарабии и Румынии» (стр. 7, 147, 162-163). В этом смысле представляет интерес точка зрения выдающегося румынского дипломата Н. Титулеску: «Самоопределение (имеется в виду голосование от 27 марта– прим. aвторов) происходило в то время, как румынские войска оккупировали Бессарабию... А самоопределением является, скажем так, плебесцит».

Н. Титулеску отмечал, что Договор от 28 октября 1920 года не закрепляет право Румынии на Бессарабию, а имеет скорее «большое моральное значение». Такого же мнения придерживался и другой известный румынский дипломат А. Крециану. Эту истину признают и некоторые честные румынские историки. Так, Ф. Константиниу отмечал, что «Япония осталась единственной державой, не ратифицировавшей [договор], что делало его недействительным». Неужели господину И. Негрею неизвестны эти реальные факты? Или же ему не дозволяет это знать госпожа К. Фусу?

В заключение, и на сей раз можем констатировать: на деньги, выделенные ультранационалистом T. Бэсеску, фабрикуются антиевропейские учебники, полные фальшивок, цель которых сводится к скорейшей ликвидации Республики Молдова и ее повторной аннексии Румынией.

Серджиу Раца, Григоре Ватав, Ион Катырэу