«В Восточной и Юго-Восточной Европе, за исключением Чехословакии – страны подлинной демократии, все остальные государства находились во власти полудиктаторских режимов, и в этом глухом к демократии мире Румыния напоминала вошедшего в поговорку одноглазого, ставшего королём среди слепых».

Флорин Константиниу

Относительная демократизация политической жизни Румынии после первой мировой войны

Главной проблемой румынской политической жизни в межвоенный период была борьба между демократией и авторитаризмом. В начале 20-х годов казалось, что у парламентской системы западного типа хорошие перспективы в Румынии. Введение всеобщего голосования для мужчин делало возможным переход от олигархического правления к демократическому. Все основные политические силы заявляли, что выступают за западный путь развития страны. Избиратели также высказались за демократизацию общества.

В 1923 году была принята новая Конституция, в которой устанавливалось всеобщее равное, прямое и тайное голосование, общественный интерес ставился выше личного, власть законодательного органа превышала королевскую, и были провозглашены гражданские свободы в духе западной демократии.

Но действительность была совсем иной, и на пути демократизации стояли серьёзные препятствия. Во-первых, сохранились традиции, восхлдящие к XIX в., когда широкие крестьянские массы находились в состоянии политической апатии, не имея опыта участия в политическом процессе. А политические формирования и их лидеры использовали общественную жизнь для решения собственных проблем. «Как только партия, неважно какая, приходила к власти, – пишет Фл. Константиниу, – Конституция становилась для неё мертвой буквой, обогащение своей клиентелы превалировало над любым законом, в том числе основным. Соблюдение Конституции было требованием оппозиционных партий, но не тех, которые находились у власти. Насилие над волей избирателей было обычной практикой в межвоенный период».

Вот как описывал Г. Гафенку выборы в «золотую эпоху» румынской демократии: «Страшнее, чем набег татар или нашествие саранчи, настал день выборов... Это было абсурдное и варварское бедствие, обрушенное на мирное население... Арестовывали делегатов и кандидатов, были украдены урны и списки избирателей, били, истязали, избивали палками сотни тысяч избирателей. Пришедшее в ужас население пряталось в лесу... Никто не возмутился, не воспротивился. Я испытывал перед этой общей трусостью чувство стыда, охватившее меня, как будто после асфальта европейских шоссе я попал в ямы и рвы наших национальных дорог... Какое полное отсутствие чувства справедливости и личного достоинства!».

Примечательно, что, когда происходили сцены, описанные Гафенку, премьер-министр Н. Йорга так ответил на его телеграмму протеста: «Не могу ежедневно обеспечивать хорошие нравы». Великий историк также признавал, что подобное глубоко укоренилось в румынской политической жизни.

Политическое положение Молдовы в составе Румынского королевства

После присоединения Бессарабии к Румынии органы местной администрации были заменены румынскими. Рядом королевских указов и законов на край распространились румынское законодательство и система права Королевства Румыния. Формально Бессарабия была уравнена в правах с остальными провинциями, но в действительности дела обстояли иначе. Практически на всём протяжении румынского правления, за исключением 5 месяцев, край находился на осадном положении. Только за первые семь лет было убито более 18 тыс. противников установленного в Бессарабии режима. Тысячи людей были осуждены и лишены свободы.

Получили известность судебные процессы над поднявшимися на борьбу с оружием в руках за свободу Бессарабии: «процесс 108», «процесс 48», «процесс 270» и др. После подавления Татарбунарского восстания был затеян «процесс 500», о котором рассказал миру в романе «Палачи» французский писатель Анри Барбюс. Необходимо отметить, что особенно трудным был этот период для активного населения страны, методично уничтожаемого оккупантскими властями, которые спровоцировали и экономический спад в регионе, усугубляя значительное обнищание народа.

Уже в первые дни оккупации румынские каратели расстреляли 45 крестьян – делегатов 3-го Бессарабского губернского крестьянскoго съезда, проходившего в Кишиневе. Затем были арестованы 58 членов «Сфатул Цэрий» – «пaрламента» Молдавской Демократическoй Республики (провозглашенной 15 декабря 1917 года в составе Рoссийской Федеративнoй Демократической Республики), выступивших против присоединения Бессарабии к Румынии. Некоторые из них были расстреляны. Их место в зале заняли сторонники румынских властей. Решение «Сфатул Цэрий» о присоединении к Румынии 9 апреля 1918 года принималось под дулом пулеметов – но даже после этого почти половина делегатов – 47% – проголосовали против присоединения.

1 февраля 1919 года, в ходе подавления румынскими войсками Хотинского восстания на севере Бессарабии (ныне это Чернoвицкая область Украины и северные районы сoвременной Молдовы), артиллерийским огнем были уничтожены 22 села, без суда и следствия расстреляны 500 крестьян и городских жителей, в том числе 165 железнодорожников станции Окница. Многие были брошены в тюрьмы или отправлены на каторгу. Всего в ходе подавления восстания были убиты 11 тысяч человек. Свыше 50 тысяч беженцев перебрались на левый берег Днестра.

27 мая 1919 года вспыхнуло восстание против оккупантов в Бендерах, после подавления которого 150 его участников были расстреляны, в том числе 19 человек – по «процессу 108», состоявшемуся в Кишиневе. Оккупанты расправились с бендерскими железнодорожниками, которые также были расстреляны без суда и следствия. В подавлении восстания участвовали французские колониальные войска, состоявшие из алжирцев – зуавов, которые использовались для проведения карательных операций.

В ходе подавления Татарбунарского восстания на юге Бессарабии (ныне – Одесская область Украины) в сентябре 1924 года были убиты 3 тысячи его участников. После подавления восстания румынские власти инициировали т.н. «процесс 500», который был призван доказать, что восстание – «дело рук Москвы». В защиту арестованных выступили видные представители европейской интеллигенции – Анри Барбюс, Ромен Роллан, Альберт Эйнштейн, Теодор Драйзер, Бернард Шоу, Луи Арагон, Томас Манн и многие другие.

Бессарабия, приравненная к провинциям королевской Румынии, по словам румынского журналиста-антифашиста Скарлата Каллимаки, рассматривалась правящей oлигархией «в качестве колонии с аборигенами низшей расы, а oтсюда и необходимость применения колониальных методов управления». Власть в крае осуществляли назначенные королем и обладавшие диктаторскими полномочиями наместники. Чрезвычайными полномoчиями обладал и командующий румынскими оккупационными силами в крае.

В оккупирoванной Бессарабии царил режим вопиющего беззакония, безжалостного попрания элементарных человеческих прав. Осoбенно диким был произвол в деревне. В марте 1932 года в статье, опубликованной во французской газете «Юманите», говорилось: «Жандарм – фактический хозяин села. Жандарм может арестовать крестьянина прямо в поле, избить его, бросить его в темницу... К нашему краю с полным основанием можно применить выражение Герцена и сказать, что в нем каждый жандарм – некоронованный король, а король – коронованный жандарм».

Документы свидетельствуют, что антирумынское коммунистическое движение поддерживалось и управлялось Коминтерном. Но оно могло иметь успех лишь в условиях режима, полностью не приемлемого населением, когда существовали благоприятные внутренние условия для революционного подпольного движения. Всё это побудило известного американского журналиста Сальзбергера, находившегося в Румынии накануне Второй мировой войны, написать в своих воспоминаниях: «Если существовала когда-либо страна, заслужившая революцию, то это была тогдашняя Румыния».

Только за первые семь лет румынской оккупации в Бессарабии были убиты 32 тысячи мирных граждан, от голода и болезней умерло около 200 тысяч человек. За время оккупации пыткам были подвергнуты 207 тысяч жителей Бессарабии, или каждый десятый ее житель, более 22 тысяч скончались от пыток. Недоступность медицинской помощи, голод и недоедание приводили к сыпному тифу, туберкулезу, пеллагре и дизентерии. Уровень смертности в Бессарабии возрос в 3-4 раза.

Социально-экономическое развитие Бессарабии в составе Румынии

В 1918-1940 гг. Румыния заняла место среди самых динамично развивавшихся стран мира. За 1932-1937 гг. национальный доход вырос на 70%. Страна создала полноценное машиностроение, начала осваивать передовые технологии. Были пущены заводы, производившие все виды сельскохозяйственных машин, оборудования для добычи и переработки нефти, освоено производство электромоторов, автобусов и даже самолетов. К 1938 г. Румыния с точки зрения экономики перестала быть аграрной страной – промышленность давала почти треть национального дохода, лишь немного уступая сельскому хозяйству. Доля промышленной продукции в импорте снизилась с 65% в 1930 г. до 33% в 1939 г. – привозные машины и оборудование все больше заменялись собственными. В результате начала снижаться потребность страны в нефтяных доходах, и добычу нефти можно было не форсировать, как в прежние годы. Укрепились национальные инвестиции в капитал – в 1916 г. на долю румынских компаний приходилось 20% национальной экономики, а в 1939 – 63%.

По уровню национального дохода на душу населения Румыния обогнала своих балканских соседей – Болгарию и Грецию, а также Португалию, Венгрию и Польшу. Грамотными были 80% населения, в стране выходили периодические издания общим тиражом 4,5 млн. экземпляров, имелось 350 тыс. радиоприемников.

В составе королевской Румынии общая тенденция в экономике Бессарабии характеризовалась застойными процессами. Положение в хозяйственной жизни края усугублялось отрывом бессарабской экономики от российского и украинского рынков сбыта продукции (главным образом сельскохозяйственной), установлением таможенной монополии румынского государства на закупку сырья (кожи, шерсти, табака и др.). Бессарабия была превращена в аграрно-сырьевой придаток королевской Румынии, рынок сбыта промышленной продукции румынских и иностранных монополий. В промышленности края преобладало мелкое полукустарное производство. Сознавая, что нахождение Бессарабии в составе королевской Румынии носит временный характер, предприниматели не были заинтересованы в развитии производительных сил края. С 1928 по 1937 г. инвестиции в промышленность оставались почти неизменными, с тенденцией к сокращению: с 790,8 млн. леев в 1928 г. до 782,3 млн. леев в 1937 г.

Постоянно ухудшалась структура промышленности края. Некоторый рост ее продукции происходил главным образом за счет пищевой отрасли при одновременном снижении продукции других отраслей. В 1937 г. доля продукции пищевой промышленности составляла 92,4%, тогда как текстильной – только 1,5%, металлообрабатывающей, кожевенной, строительных материалов, химической – от 0,04 до 0,8%, деревообрабатывающей – 2,7%.

Неуклонно в 1919-1937 гг. сокращалась доля Бессарабии в промышленном производстве королевской Румынии. В промышленности, как и в торговле, сельском хозяйстве, постоянно ощущался недостаток кредита. Он был дорогим и имел преимущественно ростовщический характер, что негативно сказывалось на хозяйственной жизни края.

Высокие тарифные ставки на железнодорожные перевозки, установленные для Бессарабии, ограничивали хозяйственные возможности местных предпринимателей. К примеру, плата за перевозку одного вагона муки из Бессарабии была почти на треть выше, чем по тарифам, действовавшим на территории Румынии, а перевозка подсолнечного масла стоила соответственно на 91-105% дороже. «Даже в том случае, если бы все остальные условия экономического развития были одинаковы, – отмечали бессарабские промышленники в 1939 г., – этого единственного различия было бы достаточно, чтобы всегда ставить нашу провинцию в худшее положение». Разрушение промышленности края неизбежно привело к сокращению рядов рабочих, численность которых в крупном производстве с 5,4 тыс. в 1925 г. уменьшилось до 3,5 тыс. в 1937 г. Упадок промышленности вел к упадку городов Бессарабии, население которых за 1918-1939 гг. сократилось на 14,4%.

В хроническом кризисе находилось сельское хозяйство – основная отрасль экономики Бессарабии. Аграрная реформа 1918-1924 гг. фактически возродила помещичье землевладение. По реформе помещикам оставлялось не более 100 га пахотной земли, однако, используя различные уловки, они сохранили за собой крупные поместья. В 1931 г. оставалось еще 367,8 тыс. крестьянских хозяйств, не получивших наделы. Королевскими декретами землей наделялись офицеры, чиновники бессарабской администрации, священники, бывшие члены Сфатул Цэрий. С восстановлением помещичьих имений сохранялась и база для средневековых форм ведения хозяйства, широко практиковалась сдача земли в аренду, издольщина.

Большой ущерб сельскому хозяйству нанес затяжной аграрный кризис. В период его обострения катастрофически упали цены на сельскохозяйственную продукцию, и вплоть до 1938 г. они так и не достигли уровня 1929 г.

Общее ухудшение состояния сельского хозяйства Бессарабии влекло за собой снижение продуктивности животноводства. Не в лучшем положении находились наиболее товарные отрасли сельского хозяйства края – виноградарство и садоводство. До Первой мировой войны бессарабское крестьянство получало большие доходы от реализации свежих и сухих фруктов, винограда и вина на российских рынках, а с их потерей эти отрасли потеряли перспективу дальнейшего развития. За 1934-1938 гг. площадь садов в Бессарабии сократилась почти на 16 тыс. га. В несколько лучшем положении находилось виноградарство. С 1930 по 1938 г. площади виноградных насаждений выросли более чем на 15 тыс. га, достигнув 109 тыс. га. Однако ухудшилась структура виноградников. За эти восемь лет площади под местными и привитыми, наиболее товарными сортами винограда сократились на 20,9 тыс. га, в то время как под низкосортными они выросли на 36,2 тыс. га, достигнув 80,9% всех виноградных насаждений Бессарабии. Процесс деградации виноградарства наблюдался во всей Румынии и для его предотвращения предпринимались попытки государственного вмешательства, однако они не привели к желаемым результатам.

Плачевное состояние экономики края прямо отражалось на социально-экономическом положении населения: рабочих, крестьян, ремесленников, мелких чиновников, служащих и интеллигенции. Безработица была постоянным феноменом. Хроническая безработица позволяла предпринимателям снижать заработную плату, меньше думать об улучшении условий труда на предприятиях. При постоянном повышении цен на товары первой необходимости, удорожании стоимости жизни заработки бессарабских рабочих не могли обеспечить им сколько-нибудь сносное существование.

«Уровень жизни рабочих очень низкий, они живут в антисанитарных условиях, на окраине города, очень плохо питаются, – читаем в отчете инспектора труда по г. Бельцы, – поэтому их организмы ослаблены и восприимчивы к различным заболеваниям».

Не легче жилось большинству крестьянских семей, которых постоянно преследовали долги государству, банкам и ростовщикам. Разразившийся аграрный кризис еще более усугубил этот вопрос. Под влиянием недовольства крестьянских масс румынский парламент в 1934 г. принял «Закон о ликвидации сельскохозяйственных и городских долгов», который предусматривал сокращение долга на 59% с погашением оставшейся суммы в течение 17 лет и уплатой 3% годовых.

К концу 30-х гг. еще более ухудшилось положение всех слоев населения края, что нашло отражение во многих официальных документах властей. В одном из них читаем, что «настроение масс тревожное, с каждым днем растет недовольство. Гражданское население и служащие всех категорий жалуются на постоянно растущую дороговизну, повышение цен на продукты питания и предметы первой необходимости, такие как хлеб, мясо, дрова, масло растительное и другие».

За первое десятилетие после 1918 г. в крае было основано около 40 газет. После установления в Румынии королевской диктатуры все бессарабские газеты, издававшиеся на русском языке, были запрещены. В 1939 г. бессарабская печать насчитывала всего лишь 29 периодических изданий, разовый тираж которых равнялся 56,7 тыс. экземпляров.

Отношение правящих кругов Румынии к молдаванам и другим этносам Бессарабии сформулировал румынский маршал и глава правительства (1918 г.) Александру Авереску: «Хотим Бессарабию без бессарабцев». В отличие от других провинций Румынии, в Бессарабии на протяжении всего периода оккупации сохранялось чрезвычайное положение. Писатель и видный политик Румынии, молдаванин Константин Стере определял румынскую политику в Бессарабии как «беспощадную войну против самой мирной румынской провинции».

Примечательны в этой связи выводы отчёта парламентской подкомиссии о расследованиях, проведенных на севере Бессарабии: «В Бельцком уезде избиения приобрели такие масштабы, что, кажется, стали целой системой администрирования. Бьют военные, бьют жандармы, бьют сборщики налогов... Чтобы проиллюстрировать, до чего дошли с избиениями, достаточно упомянуть, что в коммуне Мэрэндень не осталось почти ни одного неизбитого крестьянина. Средневековая инквизиция.., к несчастью и нашему стыду, вновь возродилась и на этот раз взята на вооружение нашими румынскими жандармами и агентами сигуранцы...».

Гонения на церковь

Как oтмечает истoрик Петр Шорников, особенному разгрому пoдверглась Кишиневско-Хотинская епархия Русской Православной Церкви. Митропoлит Кишиневский и Хотинский Анастасий (Грибановский), впоследствии второй Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, oсудил акт оккупации и вошел в Комитет освобождения Бессарабии. Отказавшийся отлoжиться от Всероссийской Церкви владыка Анастасий был арестован румынскими властями и выслан за Днестр (однако, даже являясь Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви, он продолжал считать себя законным Кишиневским епископом). Еще бoлее жестоко oккупанты обходились с молдавским духовенством и монашеством. Так, монахинь Речулскoго мoнастыря за участие в богослужении на церковнославянском языке румынские жандармы высекли рoзгами, а престарелого священника из села Горешты, обвиненного в сочувствии антирумынскому крестьянскому восстанию, они истязали до потери сознания мокрыми веревками, после чего он сошел с ума.

Румынские власти приступили к чистке среди бессарабского духовенства. В Кишиневской духовной семинарии и других училищах было отменено преподавание русского и церковнославянского языков. Из церквей и библиотек изымались книги на русском и церковнославянском, священникам было запрещено проповедовать по-русски даже в тех районах, где молдаване составляли меньшинство населения. В Измаильском уезде, где около 70% населения составляли русские, украинцы и болгары, командующий румынскими войсками генерал Штирбеску запретил священникам служить в храмах в отсутствие жандармов.

Целенаправленные попытки Румынского патриархата ввести в бессарабских приходах новый стиль в богослужении выливались в массовые крестьянские восстания. Летом 1935 года такие восстания охватили Бельцкий уезд, куда были брошены румынские войска и жандармерия. 19 августа, во время празднования Преображения Господня по старому стилю, в селе Старый Албинец при столкновении населения с полицией были убиты 5 крестьян, а 120 – арестованы. В октябре 1937 года священнослужители Борис Бинецкий, Дмитрий Стецкевич и Владимир Поляков (будущий архиепископ Житомирский Венедикт) были преданы суду. Полгода спустя сигуранца уличила в «панславизме» группу прихожанок этих священников. В 1938 году был схвачен монах Леон (Талмазан), агитировавший за старый стиль. Националистические гонения усилились после прихода к власти короля Кароля II. Синод Румынской Церкви запретил священникам даже исповедовать прихожан на любом другом языке, кроме румынского, что стало для значительной части населения равносильным отлучению от Церкви.

К. Стере о положении Бессарабии в составе Королевства Румыния

«В Бессарабии имели место многочисленные проявления вооружённых грабежей, убийств и других преступлений, совершённых разными представителями властей... Самым ужасным в полном смысле этого слова является сам существующий в Бессарабии режим. Три миллиона душ живут вне закона и отданы, что считается нормой, на откуп всем административным агентам, от высших до самых низших. Любые гарантии гражданской жизни, защищённой законом, отсутствуют. Современное государство немыслимо хотя бы без минимума таких гарантий. Бессарабии не знакома ни одна из них.

Любой бессарабец может быть в любой момент арестован любым властным агентом (в основном, выходцами из запрутской Румынии) и заключён в тюрьму по его усмотрению... Свобода прессы? Нигде более цензура не служит откровеннее тому, чтобы прикрыть беззакония властей, чем в Бессарабии. Независимая и непредвзятая юстиция? Утрачено даже понятие о юстиции. Человека могут осудить и привести приговор в исполнение посредством самой упрощённой процедуры наскоро составленными "трибуналами", не предусмотренными никакими законами, в условиях, которые цивилизованные народы не допустили бы даже во время войны.

И когда отсутствуют законные гарантии личной свободы, свобода прессы, независимая и непредвзятая юстиция... разве следует удивляться, что в Бессарабии жизнь, честь и имущество граждан отданы во власть первому зарвавшемуся субпрефекту, сельскому жандарму или даже любому капралу – командиру отделения? Отдельные попавшие в прессу ужасы являются неизбежным следствием этого режима. Любые "следственные разбирательства" и "санкции" не имеют никакого значения и не могут привести к положительному результату, пока сохраняется кошмар самой системы, которой даже негры африканских колоний не позавидуют... Но куда бежать бессарабским неграм от кошмара администрации, заявляющей, что спасла их от русского ига?

Многие ответят нам, что чрезвычайное положение в Бессарабии необходимо для истребления "бандитизма". Это наивно... Никогда не истребить бандитизм, если власть не пользуется симпатией и поддержкой населения. Но население Бессарабии всех социальных слоёв видит в любом представителе власти врага. И кто смог бы чисто по-человечески обвинить его в этом? Более того. Случаи бандитизма и "большевизма", даже если и не выдуманы для оправдания чрезвычайного положения, чаще всего являются порождением этого режима. Подвергшемуся пыткам и ограбленному человеку, чьё достоинство и достоинство его семьи было поругано, неспособного нигде найти правды, в качестве последнего отчаянного шага ничего не остаётся, как ступить на традиционный путь лесного гайдучества. Но так как Бессарабия не находится в Африке, для выживания он выходит за рамки нормальной жизни, и перед нами – "бандит" или "большевик" во всей красе... Какое ослепление завело нас в сегодняшний бессарабский ад? Кто был заинтересован в том, чтобы посеять в души отчаяние и ненависть к румынскому режиму? И куда заведёт нас данная система управления?»

Бессарабский вопрос в советско-румынских отношениях

Бессарабия, после ее фактической аннексии Румынией, была спорным вопросом между Румынией и Россией, а впоследствии – Советским Союзом. В 20-е годы румынское и советское правительства постоянно вели переговоры о Бессарабии, но не смогли изменить первоначальную позицию. В сентябре-октябре 1921 г. состоялась советско-румынская конференция в Варшаве, а в марте-апреле 1924 г. – в Вене. Советская делегация предложила компромиссный вариант – путём проведения референдума дать возможность населению края самому определить свою судьбу: продолжать оставаться в составе Румынии, объединиться с СССР или создать собственное независимое государство. Однако румынская сторона отвергла советскую инициативу.

Премьер-министр Юлиу Маниу (1928-1930) считал, что возобновление нормальных отношений между двумя странами зависит от признания Советским Союзом границы по Днестру, в то время как советский министр иностранных дел Максим Литвинов также решительно отверг такое предложение, – пишет К. Хиткинс. Фактором, не стимулирующим достижение соглашения, было и отсутствие серьёзных экономических отношений между двумя странами. Однако влияние третьих сторон заставило их со временем изменить позиции. На Румынию влияли ближайшие её союзники, в первую очередь Франция и Польша. СССР был вынужден не обострять этот спор из-за фашистской опасности в Европе и необходимости создания в связи с ней системы коллективной безопасности на континенте.

Пример Франции, которая стремилась подписать пакт с СССР для удержания международного статус-кво, был сильным стимулом для той части румынской политической элиты, которая рассчитывала на Францию как на главного гаранта Версальской системы. Классическим выразителем этой линии был министр иностранных дел Николае Титулеску. 9 июня 1934 г. в Женеве он обменялся письмами с Литвиновым, по которым между двумя странами устанавливались нормальные дипломатические отношения. Однако особой ссылки на Бессарабию в них не было.

«Ремилитаризация Рейнской области была смертельным ударом по политике коллективной безопасности и тем самым по Николае Титулеску, подвергаемому всё более суровой критике, – отмечал Фл. Константиниу. – Сближение с СССР осуждалось в стране большей частью политического спектра... Объединение всех факторов, враждебных Титулеску, привело к устранению его из правительства (29 августа 1936 года)». Советское правительство поняло отставку Титулеску как знак, что Румыния во внешней политике сменила курс в пользу Германии, и в условиях осложнившихся международных отношений конца 30-х годов ни одна из сторон не предприняла серьёзной попытки к взаимному сближению. Более того, румынские правящие круги внушили себе почти иррациональный страх перед Советским Союзом как «к всегда присущему наследственному неприятелю, как к угрозе существованию страны». Гитлеровская Германия казалась им не столь опасной, и король Кароль II приложил все усилия, чтобы добиться расположения Гитлера.

26 июня 1940 г. советский министр иностранных дел В. Молотов предъявил румынскому правительству ультиматум, в котором требовалось уступить Бессарабию и Северную Буковину в течение 24-х часов. В ноте отмечалось, что аннексия Северной Буковины является компенсацией за нанесённый за 22 года Советскому Союзу и населению Бессарабии ущерб. Кароль II обратился за помощью к Германии, но не получил её, т.к. Гитлер был ещё не готов к войне против СССР, а в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа немцы уже заверили советское правительство в «отсутствии интереса» к Бессарабии.

Политическое руководство Румынии капитулировало, уступив без борьбы провинции, которые считало «исторически румынскими». Советскому Союзу без малейшего сопротивления достались более 50 тыс. кв. км. территории с населением около 4 млн. человек. Если румынское государство считало их своими – «плоть от плоти страны» – тогда следовало защищать их любой ценой, как защищает мать своих детей. Тот факт, что этого не случилось, доказывает, что Бессарабия была нелюбимым ребёнком Румынии, чужая дочь «Родины-матери» и фактически в течение 22 лет – колонией, из которой только брали, не возвращая взамен ничего. То, что не защищаешь, тебе не принадлежит.

• Молдова в годы первой мировой войны
• Молдавская демократическая республика
• Молдаване левобережья Днестра
• Молдова в 1941-1944 гг.
• Образование и политическая эволюция МССР (1940–1991)
• Молдова и взаимное влияние культур народов мира на современном этапе